Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]
Выписавшись на десятый день, Сергей вернулся домой абсолютно трезвомыслящим человеком. Похоже, капельницы, уколы и таблетки избавили его не только от головокружений и раскалывающих череп болей, но и вымели из головы иллюзии и мечты.
Он сел за компьютер и начал печатать заявление, текст которого продумал еще в больнице. Оставалось получить зарплату, гребанную премию и, кто знает, возможно, выслушать еще одну благодарность в кабинете полковника Волосатого.
А еще — уволиться.
13
Всех пассажиров Сергей Платон подразделял на три категории. Точнее, на три цвета: красный, желтый и зеленый. Последним он явно симпатизировал, и если бы не требования лицемерного нейтралитета, уравнивающего всех пассажиров дурацкой фразой «клиент всегда прав», наиболее явных «зеленых» Сергей готов был расцеловать. С ними можно было заговаривать о чем угодно, и они услужливо включались в беседу, охотно развеивая одиночество таксиста, или угрюмо молчать, и они старались даже дышать потише, чтобы не расстраивать и без того озабоченного водителя. А главное — безропотно уплатив названную сумму, они быстро исчезали и уже потом, отправляясь на следующий заказ, Сергей умиленно вздыхал и закатывая глаза на обшивку потолка, умолял, чтобы следующий пассажир был хотя бы не хуже.
С «желтыми» нужно было быть настороже, но доставляемые ими неприятности еще не были бедами, по части которых специализировались «красные». Обычно «желтые» выдавали себя за «зеленых», пока не наступало время расплачиваться. Тогда они выпучивали глаза, решительно говорили «так!» и требовали немедленно связаться с диспетчером. Впрочем, к номерам «желтым» Сергей был заранее готов — в конце концов, это он накручивал сумму за проезд и если пассажир заранее не уточнял ее у диспетчера, он так и откладывался в воображаемой картотеке Сергея — «зеленым» и безобидным, пассажиром мечтой.
А вот «красные»… Эти воплощали в себе все худшее, чем наградил Всевышний особую человеческую расу — пассажиров такси. До поры до времени они, подобно «желтым», маскировались «зелеными», чтобы, усыпив водителя — не в буквальном, упаси Боже, смысле — заставить его жалеть о том, что он живет на этом гребаном свете, ну или по крайней мере, что судьба забросила его в таксопарк.
Но даже со всеми ужимками «желтых» и «зеленых», со всеми их улыбками и игрой в хороших парней и славных девчонок, Сергей все равно безошибочно их распознавал. Вот это «желтые», а это — «красные», безошибочно думал он, хотя все они, ну разве за исключением студентов–арабов и одного китайского бизнесмена, были бледнолицыми. Вот только какого цвета пассажир, Сергей мог разглядеть, когда пассажир уже покидал салон и можно было окончательно подбить итоги. Пять леев чаевых, мигрень, или желание бежать куда–нибудь, бросив прямо здесь, выпроводив очередного «красного» недоноска, этот гребаный тарантас, фиолетовый с зелеными квадратиками на оранжевом фонаре на крыше «Фиат», уехать из города, из этой страны ко всем собачьим или чьим там еще чертям.
Красный, желтый, зеленый. Светофоры, светофоры. Светофоры теперь определяли его жизнь, он подчинялся им и знал, что не может ослушаться. И во всей его жизни нет, как он понял, ничего, кроме этих трех цветов: стой, приготовился, пошел!
После увольнения из СИБа жизнь светила Сергею зеленым лишь одну неделю. Затем высветилось желтое предупреждение: он задержал оплату квартиры на три дня и Валя установила последний срок: вся сумма через десять дней или с вещами на выход.
— Да–да, конечно, — рассеянно согласился Сергей, усаживаясь за компьютер.
CV был почти готов — семь страниц двенадцатым кеглем. Оставалось заполнить рубрику «Разное» и перевести на английский. Автобиографию на английском принимали везде — и там, где рассматривали документы исключительно на государственном языке, и там, где соглашались читать на русском.
Словно что–то чувствуя, стала названивать мама, но для нее сын все еще оставался предметом гордости и завистливого восхищения соседей: это надо же, в СИБ пристроили! Сергей дал себе слово, что все расскажет родителям, непременно расскажет, но лишь после того, как найдет новую работу.
В газете «Маклер», которую он купил ради рубрики «Предлагаю работу», он сразу наткнулся на нужно объявление, выделявшееся среди бесконечного списка вакансий крупным шрифтом и черной рамочкой.
«Старший менеджер в рекламное агентство», прочел он и подумал, что неплохо бы явиться на собеседование в костюме. Во всяком случае, в рекламном агентстве его уж точно не будут перевозить в багажнике.
— Привет, как поживаете?
Сергея усадили напротив небритого парня в дымчатых черепашьих очках. Парень был в красной мастерке с белыми адидасовскими полосками от шеи до запястий. Его волосы были взлохмачены и казались немытыми по меньшей мере неделю.
— Добрый день, — выдавил из себя Сергей, растерявшись от неожиданной фамильярности.
Парень в очках сразу перешел к делу.
— Наше агентство расширяется, — он стал загибать пальцы, — медийный отдел, отдел наружной рекламы, отдел эксклюзивной полиграфии, ну, там, на металле, на стекле. Вы будете восьмым менеджером по поиску клиентов. Гонорар с каждого приведенного клиента — десять процентов от стоимости заказа. Ну и, само собой, гарантированная зарплата, для начала — сто долларов в месяц. Когда сможете приступить к работе?
Сергей кашлянул.
— Вообще–то я в СИБе работал, — сказал он.
— Вот и отлично, — еще сильнее повеселел парень, — значит с поиском клиентов у вас затруднений не возникнет.
Повисла пауза.
— Я подумаю пару дней, ладно? — спросил, наконец, Сергей.
Парень в очках кивнул — точно так же как Михайлеску, когда Сергей сообщил ему о решении уволиться. Что у них, одна гримаса на всех, что ли? Фальшивая выпроваживающая улыбка, от которой хочется поскорее выбежать на свежий воздух. Сандра тогда подсунула Сергею на подпись какой–то бланк — стандартную, как она сказала форму при увольнении сотрудника ведомства. О недопустимости разглашения, о возможной уголовной ответственности, об отсутствии каких–либо претензий. Ничего похожего на истерику и никаких угроз, завуалированных под обещания карьерного роста. Впрочем, Сергей сам ведь пришел к выводу, что доказуемость его участия в аресте Окилару совершенно исключена.
С собеседования Сергей уходил при переключающемся сигнале его внутреннего светофора. Предложенная работа была не лучше труда старателя, с той лишь разницей, что после просеивания килограммов и тонн ила и песка, твой самородок присваивает агентство, торжественно награждая тебя парой песчинок. Красный свет, краснее некуда.
Сергей вышел на улицу и прислонился к столбу, ожидая маршрутное такси. Его взгляд наткнулся на большой, но изрядно потрепанный листок, приклеенный прямо на столбе. Мелкие буквы, сообщавшие о высоком окладе и работе через сутки почти стерлись, но основная надпись почти не пострадали, а три восклицательных знака должны были, по–видимому, заменить недостающее слово SOS.
«Требуются таксисты!!!» — прокричало объявление в голове Сергея.
Он покрутил головой по сторонам и, сжимая свернутую в трубочку автобиографию, сорвал отрывной номер телефона.
Желтый сигнал светофора.
14
— В СИБе, значит, работали?
Человек в клетчатой байковой рубашке поправил очки и строго посмотрел на Сергея.
— Там же написано, — кивнул Сергей на бумаги.
Только этого не хватало. Старого пердуна, решившего под закат жизни поиграть в большого начальника. А заодно и в шпиона. Такому ничего не стоит набрать номер и, развалившись на стуле, проорать в трубку:
— Алле, это СИБ? У нас тут в таксопарк ваш бывший сотрудник устраивается. Как он вообще? Поручиться за него можете?
Он и автобиографию–то, подумал Сергей, впервые в жизни видит, а может и слово такое уже подзабыл. Сергей мысленно похвалил себя за то, что не додумался на собеседование в таксопарк взять CV на английском.
Еще немного покорчив из себя короля автомобильных шашечек, старикан, оказавшийся главным диспетчером таксопарка, и, как позднее узнал Сергей, никаким не стариком, — ему было слегка за пятьдесят, — принял у Сергея трудовую книжку.
Зеленый свет.
Светофоры, светофоры. Они были везде, они правили всеми. Как обходятся без них, думал Сергей, с ужасом вспоминая родной районный центр и две пешеходные «зебры» на весь городок. Еще Сергей вспомнил слова отца, обещавшего, что к началу нового века в Каушанах установят первый светофор и даже пустят троллейбус.
Наступивший век отсчитывал уже девятый год, но по Каушанам, поскрипывая, разъезжали советские автобусы, самому младшему из которых стукнуло четверть века, а Сергей наматывал не менее двухсот километров в сутки по кишиневским проспектам и улочкам, переключая коробку передач одновременно с сигналами светофора, живя в одном ритме с ними.
